Глава 32
На фоне фальшивых мониторов с приклеенными к экранам фотографиями сидела Эли Даунс, готовая к съемке и выглядящая, как всегда, сногсшибательно. Ведущий ночного выпуска Уолт Брюкнер - мужчина с крупными зубами и редеющими волосами - выглядел вполне прилично в своем строгом костюме, тщательно загримированный и готовый сообщать новости. Фотограф Марвин, круглолицый, бородатый и суетливый, снова возился со своими стробами, отражателями и прожекторами и снова смотрел в видоискатель большой фотокамеры, установленной на треноге, и пытался добиться нужной реакции у объектов съемки.
- Хорошо, хорошо, дайте мне новости, дайте мне действие, дайте мне старую добрую напряженность, - тараторил он.
Эли и Уолт посмотрели в фальшивые сценарии, которые держали в руках.
- Эли, - сказал Марвин, помахав им рукой. - Ты консультируешься с Уолтом относительно достоверности сообщения. Эли протянула свой сценарий Уолту.
- Джон... то есть Уолт, что ты думаешь об этом? Я сомневаюсь в достоверности источника. И посмотри, как написано это слово! Вспышка.
- Х-м-м-м... - протянул Уолт. - А как, собственно, пишется слово "суперэпинтезосуккулентноксеногамный"? - Потом он расплылся в улыбке. Он любил свои шутки. Вспышка.
- Эй, давайте-ка посерьезнее! - попросил Марвин. Уолт прочитал текст сценария.
- Ежегодное соревнование по метанию страусовых яиц проводилось вчера в парке Ветеранов, и, как всегда, победителей не было...
- Ага, хорошо, хорошо. - Марвин продолжал смотреть в видоискатель камеры. Они видели только его макушку. - Теперь посмотрите на меня. Заставьте меня поверить вам.
- Я никогда не солгу тебе, - с комичной серьезностью сказала Эли. Вспышка.
Оба улыбаются. Вспышка.
Они позируют рядом с телекамерой. Вспышка.
Уолт в рубашке, без пиджака. Вспышка.
Эли что-то записывает, крупный план. Вспышка.
- Оближите губы и улыбнитесь. - Вспышка. - Подайся чуть вперед, Уолт. Эли, пододвинься ближе. - Вспышка. -0'кей, чуть повернитесь в сторону. Ближе друг к другу. - Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Потом видеосъемка. Камеры на операторских тележках, ручные камеры, ракурсы сверху, ракурсы снизу, кадры, снятые с движения. Процесс работы над выпуском новостей. Предельно сосредоточенные, серьезные лица; если мы не дадим этот репортаж, наступит конец света; редактирование сценария, стремительные проходы между столами; кадры отдела новостей, снятые ручной камерой с движения, короткие деловые переговоры; наезд камеры на Уолта, крупный план, потом с переменой фокуса изображение расплывается, затем в фокус берется Эли, наезд камеры, крупный план. Напряженность, напряженность и еще раз напряженность. Уолт в рубашке с засученными рукавами колотит по клавиатуре компьютера, не вынимает, но вырывает распечатку сценария из принтера, одобрительно кивает, не обращаясь ни к кому в отдельности. Эли поглощена работой, потом консультируется с репортером (кадр, снятый из-за плеча последнего), потом сухо, проницательно улыбается кому-то, находящемуся за кадром.
Из открытой двери своего кабинета Бен мельком видел процесс съемки, все тот же знакомый процесс, но от комментариев воздерживался. Под конец, когда Уолт и Эли с деловым видом прошагали через отдел, никуда, в сущности, не направляясь, в то время как камера на тележке ехала перед ними, запечатлевая решительные лица и целеустремленную походку, Бен наконец позволил себе одно сильное непечатное слово и удалился в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Происходили какие-то события. Все сотрудники отдела знали это. Новости - из достоверных источников или нет - передавались по отделу от одной прозрачной кабинки к другой, через систему компьютеров и по телефону.
- Лесли Олбрайт уволили, - пронесся один слух.
- Джону определенно конец, - пронесся другой.
- Остерегайтесь! - поступило предупреждение. - Лорен Харрис вышел на тропу войны, и любой может оказаться следующим.
- Уолт Брюкнер как ведущий? Держите меня, а то засмеюсь!
Тина Льюис, казалось, не желала ничего обсуждать, но тем не менее время от времени по капелькам изливала яд через нужных людей. Из этих-то крохотных разрозненных кусочков и начала складываться общая картина.
- Они пытались протащить сюжет против абортов.
- И по-прежнему пытаются, а Лорен Харрис трусливо отошел в сторону.
- А что Бен Оливер?
- Губернатор задаст жару. На сей раз мы можем сильно погореть.
- Кто-то сделал аборт? Кто?
- Кому какое дело?
Потом Тина встретилась с Рашем Торрансом, главным режиссером пятичасового выпуска, и из обрывков подслушанного разговора сотрудники поняли, что Джон Баррет сегодня вечером один выйдет в эфир с сюжетом о дочери губернатора - о том, как она умерла и как губернатор ничего не сделал в связи с этим, хотя должен был сделать. И как еще одна девушка умерла в той же клинике в результате нерадивости или равнодушия губернатора.
Теперь среди сотрудников отдела начался раскол.
- Надо бы узнать о деле побольше.
- Зачем? Это никого не касается, особенно нас.
- И вы называете это новостью? Это сплетни, погоня за сенсацией.
- Да, чистая политика - и ничего больше.
- Послушайте, Баррета и Олбрайт просто надо уволить, если они стряпают такую дешевку!
- А вдруг это правда?
- Ну и что, если правда? Это еще не повод превращать историю в новости!
- Зрителям не нужно знать ничего этого!
- Это грязный политический ход, неужели вы не понимаете? Я бы на выстрел не подошел к такому дерьму!
- Но это случилось, не так ли?
- Мы ничего точно не знаем.
- А хотим ли мы вообще знать?
- Вам что, нечем заняться?
- Дочь губернатора умерла после аборта? Ой, мамочки! Куда бы мне спрятаться?
- А вы уверены, что ответственность за сюжет несет один Баррет? Мне бы не хотелось, чтобы там стояло мое имя!
Видео. Избранные места из выступления губернатора перед Лигой американских женщин.
Фоном звучит проникновенная музыка, Хирам Слэйтер снова произносит проникновенные слова: "...Неотъемлемое, неприкосновенное право женщины на свободный выбор. Я ни разу не скомпрометировал этот идеал..." - Изображение расплывается, смена кадра. - "...Когда армия марширует навстречу победе, каждый солдат в строю знает, что он - или она - может не вернуться из боя и что, возможно, ему - или ей - придется принести в жертву свою жизнь, открывая тем самым путь для идущих следом..."
В кадре появляется Слэйтер, который сидит рядом с Хиллари, обнимая ее за плечи. Камера медленно наплывает на их улыбающиеся лица.
"В нашей семье мы всегда выступали за священное право на тайну частной жизни для всех наших детей... Я верю, что Хиллари поступила так, как должна была поступить в то время, в тот момент своей жизни - и я с гордостью поддерживаю свою дочь даже после ее смерти. И я хочу, чтобы вы сделали тоже самое".
В кадре снова губернатор Хирам Слэйтер, его голос набирает силу, музыка звучит крещендо: "Ваш губернатор заботится о женщинах и их священном праве выбора, и он хочет защитить это право, укрепить и утвердить его без всяких опасений и страха - и да поможет мне Бог!"
Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты.
Стоп кадр. Лицо Слэйтера медленно превращается в выдержанный в мягких тонах портрет на пергаменте, на экране появляются торжественные слова: "Губернатор Хирам Слэйтер. Его Боль... Ваше Будущее".
Мелкий титр внизу экрана: "Оплачено Комитетом по перевыборам губернатора Слэйтера, председатель - Вилма Бентхофф".
Джон и Мэл вернулись на студию незадолго до десяти и мгновенно почувствовали известную напряженность в отделе - словно они вернулись с места ядерной катастрофы и представляют для других опасность радиоактивного заражения.
- Ну и как все прошло? - спросил Джордж Хайями, когда они подошли к бюро доложить о своем возвращении с задания. Мэл длинно, витиевато выругался, а потом сказал:
- На это стоило посмотреть. Губернатор едва не выцарапал Джону глаза.
Джордж вопросительно взглянул на Джона. Джон, наливавший себе кофе, просто пожал плечами.
- Я бы сказал, он воздержался от комментариев.
- Так вы отсняли что-нибудь? Мэл помотал головой.
- Он нас вышвырнул прежде, чем мы успели приступить к съемке.
Теперь к ним подошла Эрика Джонсон, движимая как личным, так и профессиональным интересом. Как исполнительный редактор, она отвечала за выезды на задание и содержание отснятого материала и требовала отчета о том, как прошла съемка и будет ли готов сюжет к вечерним выпускам. Как человек, она - и почти все сотрудники - просто умирала от любопытства.
- Ну, что у нас есть для вечернего выпуска? - спросила она.
Мэл понял это как косвенный приказ удалиться.
- Мне выезжать на следующее задание. Извините.
- Двухминутный сюжет, как мы с Белом и договаривались, - ответил Джон. - Весь материал я озвучу сам и смонтирую звуковой ряд.
- И никаких комментариев губернатора, как я поняла? Что еще оставалось Джону ответить?
- Мне просто придется сказать, что губернатор воздержался от комментариев.
- Значит, у тебя нет ни реакции губернатора, ни реакции Женского медицинского центра?
- Послушай, я звонил им сегодня утром, и их реакция мало чем отличалась от реакции губернатора.
Вышвырнуть меня они не могли, но просто бросили трубку.
- Губернатор тебя вышвырнул?
- Боюсь, именно так.
- А что случилось?
- Ну... он выразил желание перед интервью просто поговорить со мной о причинах, побуждающих меня сделать сюжет, и мы о них поговорили, а потом мы поспорили о том, что восторжествует - моя преданность Истине или его преданность имиджу и власти. И ... в общем, в результате он заявил, что не заинтересован в участии в, такого рода, лженравоучительном, грязном, сенсационном сюжете. Я находился в его офисе, так что он продемонстрировал всю полноту своей власти и вышвырнул меня вон.
- Ничего себе...
- Полагаю, Лорен Харрис уже в курсе? Эрика помотала головой.
- Лорена Харриса сегодня нет. Он уехал далеко-далеко, и с ним не связаться.
А вот это интересно. Эрика продолжала:
- А следовательно, последний путь к спасению для тебя закрыт до тех пор, пока не кончится вся эта история.
- Она вздохнула со смиренным видом. - Ну давай. Монтируй материал. Я вставила твой сюжет в пятичасовой и семичасовой выпуски. - Больше ей сказать было нечего, и она удалилась, а Джон прошел к своему столу и приступил к работе.
Основную часть сюжета составит смонтированный видеоматериал, озвученный голосом за кадром; в прямой трансляции Джон предварит сюжет коротким вступлением, потом пойдет запись, потом он произнесет короткое заключительное слово. Как говорил Бен, все - вступление, сам сюжет и заключение - должно уместиться в две минуты.
Джон включил компьютер и уставился на пустой монитор. Две минуты. Две минуты. Как же сказать все за две минуты?
Он набил короткий перечень основных пунктов:
- Хиллари Слэйтер умерла после аборта: губернатор уже заявил об этом.
- Женский медицинский центр несет ответственность: они отказываются комментировать случившееся.
- Губернатор заминает историю: можно ли утверждать, что по политическим причинам?
- Губернатор покупает молчание Шэннон Дюплиес?
- Еще одна девушка умирает в той же клинике. Энни Брювер.
- Губернатор Слэйтер пока воздерживается от комментариев.
Джон почувствовал сомнение. В уме его всплыл вопрос: Ну и что?
Возможно, губернатор был прав. Кому какое дело до этого? Возможно, Тина была права. Мы уже освещали эту историю - зачем ворошить старое?
В свете всего сказанного, написанного, показанного в связи с этим случаем... возможно, его сюжет лишен всякого смысла. Возможно, гроза уже давно миновала.
Джон глубоко вздохнул и продолжил работу.
Мягко стрекотали клавиши клавиатуры. Он набрасывал предварительный план текста за кадром.
- Истинная причина смерти Хиллари: доктор Харлан Мэтьюс, патологоанатом, больница "Бэйвью Мемориал".
- Губернатор знал об истинной причине: снова Мэтьюс.
- Попытка замять дело, принуждая Шэннон Дюплиес к молчанию: Шэннон Дюплиес.
- Женский медицинский центр несет ответственность: Шэннон Дюплиес с "Инструкциями на послеоперационный период".
- Энни Брювер тоже умерла в результате неудачного аборта: доктор Марк Деннинг, патологоанатом, ранее работавший в госпитале "Вестланд Мемориал".
- Энни умерла в той же клинике: Синди Дэнфорт, рассказ очевидца плюс "Инструкции на послеоперационный период".
Джон подал команду на принтер, стоящий через несколько столов от него, и тот зажужжал, распечатывая наметки будущего сюжета. Принтер закончил работу как раз к тому моменту, когда Джон подошел; он оторвал полосу бумаги и снова перечитал написанное.
Две минуты. Материал придется спрессовать, подать в бешеном темпе.
Джон выдвинул из-под стола коробку и извлек оттуда все черновые видеоматериалы, все интервью, все вводные кадры и прочее. Теперь, когда сюжет обрел некую форму в его уме, он должен был просмотреть все видеозаписи и выбрать куски звуковой дорожки. И должен был сделать это быстро.
- Я сожалею о смерти Джона Баррета- старшего. Правда, сожалею. Я не предполагал...
Эд Лэйк наливал кофе своим гостям, детективам Хендерсону и Оукли, которых принимал в своей гостиной. Некоторое время он находился в отъезде, надеясь остаться ни в чем не замешанным, но едва лишь вернулся домой, как эти двое уже стучались в его дверь. Лэйк рассудил, что пришло время испить чашу до дна, пока у него еще осталась возможность подсластить ее содержимое.
- Но вы дрожали за свою безопасность, - заметил Хендерсон.
- Я не буду обсуждать этот вопрос в отсутствие своего адвоката. Но вы же понимаете - не правда ли? - что я рассказываю вам о пленке, поскольку хочу, чтобы вы знали, кто несет ответственность за смерть Джона Баррета.
-А это?..
Лэйк отпил глоток кофе, выигрывая немного времени для раздумий.
- Я не могу ничего утверждать наверняка, но давайте рассмотрим ход событий. Сначала губернатор посылает Мартина Дэвина к диспетчеру "службы спасения" за копией записи телефонного звонка. Зачем? Что ж, насколько я понял, вы прослушали пленку. Я тоже слышал запись, само собой. Отсюда легко заключить: Слэйтер хотел знать, кто сделал вызов, чтобы по возможности защитить свои тылы - каковое обстоятельство согласуется с тем фактом, что губернатор мгновенно проникся нежными отеческими чувствами к Шэннон Дюплиес. Кому-нибудь подлить еще кофе?
Оукли пододвинул свою чашку, и Лэйк налил в нее кофе.
Лэйк продолжал:
- Я просто держал глаза и уши открытыми - и таким образом собрал всю информацию. Они пытались вывести меня из игры, но у меня есть свои способы проникать в замыслы противников. В любом случае, когда встал вопрос о пленке и о том, как с ней поступить... - Лэйк невольно рассмеялся. - Губернатор Слэйтер отдал ее Дэвину и приказал уничтожить. Тут можно вспомнить лису, поставленную стеречь цыплят! Я видел, как Дэвин убрал пленку в ящик своего стола - это было еще до того, как он переехал в нынешний свой чудесный кабинет - и я понял, что мы больше никогда ее не увидим. Но я понял также, что он не собирается уничтожать пленку.
Мы с Дэвином не очень хорошо ладили - вероятно, вы в курсе. И я решил, что немного подстраховаться не повредит. Однажды я случайно оказался возле стола Дэвина в его отсутствие, выдвинул ящик, нашел пленку и сунул в карман. Он же либо так и не хватился ее, либо побоялся спрашивать о ней. Не забывайте, он должен был уничтожить пленку, и он не мог никому признаться, что не сумел выполнить поручение.
Потом у нас с Дэвином произошло сильное столкновение, и на сей раз он одержал верх. Губернатор назначил его главой администрации, и Дэвин в первую очередь позаботился о том, чтобы уволить меня. Таким образом, я вылетел с работы, но у меня оставалась пленка, и я собирался как-нибудь использовать ее.
- Но почему вы отдали ее Джону Баррету- старшему? -спросил Хендерсон. Лэйк улыбнулся.
- Полагаю, из романтического чувства справедливости. Баррет был бельмом на глазу у губернатора. Слэйтер его терпеть не мог. Куда бы он ни отправился, там сразу же появлялся старый пророк и начинал кричать, обвинять и упрекать его, и я знал, просто знал, что, отдав Джону Баррету- старшему самую страшную тайну губернатора, я нанесу сокрушительный удар. Знаете, Баррет ведь был не только правым фундаменталистом, но и активным противником абортов, и тот факт, что его сын оказался самым популярным телеведущим программы новостей, тоже не ускользнул от моего внимания.
Я нанял молодого человека в качестве посыльного. Раньше он доставал разные документы для одного адвоката, моего доброго знакомого, и я знал, что на него можно положиться. Кажется, он даже переоделся в коммивояжера или вроде того и передал пленку вместе с копией свидетельства о смерти Хиллари Слэйтер Джону Баррету - старшему в оптовом магазине последнего... кажется, это был понедельник, 9 сентября.
Сразу на следующий день меня прихватили наемные бандиты, прямо у дома. Они потребовали пленку и пригрозили мне физическим воздействием, если я откажусь отдать ее. - Лэйк потряс головой и тихо рассмеялся. - Никогда не знаешь, как вести себя в такой ситуации. Помню, в какой-то телепередаче, посвященной профилактике преступлений, говорили: "Если кто-то пытается вас ограбить, не сопротивляйтесь, просто отдайте свой бумажник. Ваша жизнь стоит дороже бумажника". Полагаю, я внял этому совету и быстро выдал им всю информацию, рассудив, что она не стоит моей жизни. Я сказал им, где искать пленку, и они оставили меня в покое, всего пару раз дав мне по физиономии.
Так или иначе, джентльмены, я без труда догадался, кто подослал бандитов. Они пришли за пленкой. А кому она могла понадобиться, как вы полагаете? Только Мартину Дэвину. - Потом Лэйк удрученно опустил глаза.
- Но мне действительно очень жаль Джона Баррета - старшего. Если бы он выбрал такую же линию поведения, как я, и просто отдал им то, что они требовали...
Хендерсон и Оукли услышали вполне достаточно на сегодня. Они все записали. Потом поднялись из-за стола.
- Спасибо за кофе, - сказал Хендерсон. - Гм... вы ведь не собираетесь покидать город?
- Я буду здесь.
Наверху, в монтажном отделе, монтажеры напряженно работали у своих компьютеров и мониторов, сводя в единое целое сюжеты для вечерних выпусков, производя отбор, урезая, подправляя и формируя насыщенную событиями, динамичную телевизионную реальность, которая предстанет перед зрителями на сорок восемь минут эфирного времени в пятичасовом выпуске и на двадцать две минуты - в семичасовом. Было чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как из чернового видеоматериала отбирались кадры и после наложения на них звука обретали форму законченного сюжета.
Один монтажер делал сюжет о погоне полицейских за превысившим скорость водителем в согласии со сценарием, написанным репортером, который освещал происшествие. Репортер уже записал на пленку несколько вариантов сопроводительного текста, и монтажер выбрал удачные места, свел их в гладкое повествование и записал все на кассету, которая пойдет в вечернем выпуске. Теперь он подгонял зрительный ряд сюжета под звук. Репортер указал в сценарии конкретные кадры, отобранные из сырого материала и отвечающие тем или иным кускам текста, вместе с данными электронного счетчика времени, показанными в углу кадра, - чтобы монтажеру было легче искать нужные места.
"Красный пикап на огромной скорости пытался уйти от преследования полиции на автостраде 15... - раздался голос репортера, и монтажер отыскал на видеопленке кадры автострады, снятые с движущейся машины студии, и совместил их с произнесенной фразой. - ...Но через три мили врезался в ограждающий бортик, пробил его и, перевернувшись несколько раз, остановился вверх дном на автостоянке продовольственного магазина Зина... - Монтажер вставил кадры разбитого бортика, большой вывески со словом "Зип" над бакалейным магазином, а потом кадры с искореженными остатками пикапа, несколькими полицейскими и испуганными, потрясенными свидетелями происшествия. Отдельные фрагменты выстраивались в единое целое. Кадры подгонялись под произносимые репортером слова, в результате чего телезрители должны были получить информацию в виде совмещенных зрительного и звукового рядов.
Монтажеры были мастерами своего дела и работали быстро, нажимая на клавиши, крутя ручки, следя за людьми и событиями, мелькающими на экранах мониторов в комичном ускоренном движении: перемотка вперед, перемотка назад, потом медленно вперед, медленно назад, потом стопкадр, пометка, запись, потом быстрая перемотка вперед и снова назад, чтобы найти нужные кадры и совместить с записанным на пленку голосом репортера.
Когда Джон вошел в монтажную со своим черновым видеоматериалом и страницами распечатанного текста, он надеялся и молился, чтобы кто-нибудь согласился помочь ему. Он выбрал фрагменты звуковой дорожки и составил сценарий сюжета на компьютере, но сюжет все еще оставался излишне тяжеловесным и невнятным. Вся история, все переживания, вереница событий, проблемы, характеры, взаимосвязи и идеи не вмещались в двухминутный сюжет, а у Джона кончалось время.
Но никто даже не взглянул на него. Конечно, все были заняты своей работой, все внимательно следили за мельканием образов на мониторах, но все же... он приходил сюда много раз прежде, и всегда кто-нибудь приветствовал его, но не сегодня.
Где Билл? В прошлом они не раз работали вместе и отлично ладили. Может, Билл согласится...
- Привет, Джон.
- О, привет, Билл.
Отлично. Казалось, Билл ничуть не изменился - все тот же молодой, остроумный очкастый парень, которого Джон знал. Билл уже увидел кучу материала в руках Джона.
- Билл, у меня тут проблема...
- Да, похоже на то. И ты должен подготовить сюжет к пятичасовому выпуску?
- Боюсь, да.
- Ладно, давай посмотрим. Кажется, вторая кабинка свободна.
Джон последовал за Биллом по узкому проходу к одной из трех монтажных кабинок, в которых обычно монтировали специальные сюжеты, рекламные ролики и коммерческие информационные передачи. Они втиснулись в маленькую кабинку, и Билл закрыл прозрачную дверь.
Билл сел за компьютер и принялся просматривать сценарии и видеоматериал Джона.
- Я выбрал фрагменты звуковой дорожки и написал сценарий, - пояснил Джон. - А потом я урезал, урезал, но все равно не могу уложиться в две минуты.
Билл пробежал глазами сценарий.
- Хорошо, каковы основные положения?
- Их наберется добрая сотня, но я ограничился тремя: губернатор с самого начала знал, как умерла его дочь; он намеренно скрыл это; и теперь еще одна девушка умерла в той же клинике.
Бен широко ухмыльнулся, словно услышав грандиозную шутку.
- О-о-о... да, да... Теперь я понимаю, что тут происходит. Джон рассудил, что лучше оставить Биллу путь для отступления.
- Конечно, сам решай, хочешь ли ты соваться в это дело... Билл прозаично заметил:
- Но это ведь новости, так? - Он установил страницы сценария на пюпитр и вынул из кармана ручку. - Давай просто сделаем все, что в наших силах.
Рэйчел Франклин работала в ресторане Хадсона во вторую смену и довольно приятно проводила время, не имея поводов ни для каких-то особых волнений - пока в дверь ресторана не вошел Карл Баррет. Она с трудом узнала его - подстриженного и без обычных побрякушек, но не узнать эти горящие, испытующие глаза было невозможно.
Она поприветствовала его, не переставая возиться со стаканами и столовым серебром.
- Привет. Как дела?
- Уже лучше.
- Как твой отец? - В голосе девушки послышались нотки неприязни.
- Собирается выйти в эфир с сюжетом об Энни Брювер. Это известие заинтересовало Рэйчел.
- Когда?
- Сегодня вечером. Надеемся, в пятичасовом и семичасовом выпусках. Он попробует рассказать обо всем, над чем мы работали: о дочери губернатора, о клинике, об Энни. Генеральный директор дал ему две минуты.
Лицо Рэйчел слегка вытянулось.
Карл мгновенно понял чувства девушки.
- Да, две минуты - ужасно мало! Как можно все рассказать за две минуты?
Рэйчел вздохнула вроде как разочарованно.
- Я просто не знаю, кого винить. Я страшно зла и, думаю, имею право злиться, но... я не могу винить тебя или твоего отца. Я просто не знаю...
Карл огляделся по сторонам. Он понимал, что не может отрывать ее от работы.
- В общем, я просто хотел сказать тебе, что он пытается. Я не знаю, насколько у него получится, но... он пытается рассказать обо всем людям.
Рэйчел позволила себе улыбнуться.
- Ладно, передай ему, что я ценю это.
Карл легко дотронулся до плеча девушки и пошел прочь.
Сейчас Джон по-новому прочувствовал и осознал весь смысл фразы: "А в оставшиеся несколько секунд..." Скоро он должен приступить к редактуре всего сценария пятичасового выпуска, но работа над сценарием его собственного двухминутного сюжета выливалась в долгий, мучительный, непосильный труд.
Он вслух прочел кусок текста и вычеркнул из сценария еще несколько фраз, потом даже попробовал прочесть побыстрее, одним глазом поглядывая в сценарий, а другим - на электронный счетчик времени на мониторе компьютера.
- После смерти Хиллари Слэйтер Женский медицинский центр продолжает работать, как обычно. Не проводилось никакого расследования, никакого...
- Время, - сказал Билл.
Джон бессильно откинулся на спинку стула.
- Надо еще урезать, - сказал Билл.
- Мы и так уже вырезали всю душу сюжета, - горестно вздохнул Джон.
Билл присвистнул.
- Звучит высокохудожественно!
- Просто по-человечески.
- Ладно... как насчет первого фрагмента, с губернатором?
- Хорошо, начнем с него.
Билл перемотал пленку назад, к фрагменту выступления губернатора перед Лигой американских женщин. На мониторе появился губернатор, застывший во времени. Билл нажал клавишу "пуск", губернатор ожил и заговорил, а Билл с Джоном следили за ним по тексту сценария.
"... прекрасно сознавая весь риск, но тем не менее твердо настаивая на своем праве самой решать, идти на этот риск или нет, Хиллари добровольно и без колебаний предпочла прервать беременность. Она предпочла сама распорядиться своим телом, своей жизнью и своим будущим..."
- Давай вырежем первую часть, - сказал Джон, делая отметку в сценарии. - До слов "добровольно и без колебаний"...
Билл перемотал пленку назад: голос губернатора превратился в неразборчивый писк, голова его резко задергалась и замоталась, губы быстро зашевелились. Билл нажал клавишу "пуск".
"...идти на этот риск или нет, она добровольно..."
- Здесь, - сказал Джон.
- 0'кей, этот кусок вырезаем... - Билл перемотал пленку к месту отреза и записал показания счетчика времени.
- Таким образом, ты экономишь семь секунд. А как насчет Брюверов?
Джон был категоричен.
- Нет. Брюверы должны остаться - однозначно. Мы просто урежем еще что-нибудь.
- Хорошо, - вздохнул Билл. Он пробежал глазами сценарий.
- А Шэннон Дюплиес? Она много говорит.
- Давай посмотрим.
Билл вынул кассету с губернатором и вставил кассету с записью интервью с Шэннон Дюплиес. На пленке уже были помечены фрагменты, которые они надеялись использовать в сюжете.
Пуск. Шэннон Дюплиес, хорошо освещенная, удобно сидит в кресле и рассказывает журналисту, находящемуся за кадром: "Кровотечение просто не останавливалось, а Хиллари все повторяла: "Только никому не говори, мой отец не должен ничего знать". Пауза.
Билл сверился со сценарием.
- А потом ты говоришь: "Наконец, Шэннон позвонила в "службу спасения" и помощь прибыла..." Джон кивнул, хватая ручку.
- Да, это можно вырезать. Люди знают, как умерла Хиллари... полагаю.
Биллу тоже было жаль вырезать этот кусок.
- Да, скверно. Это сильный момент. - Он перемотал пленку вперед. - Итак, теперь мы добрались до следующей части...
Стоп. Пуск.
Билл и Джон следили глазами по сценарию, пока Шэннон на экране рассказывала: "Ну, сначала появился губернатор. Он пришел навестить меня после смерти Хиллари и все время говорил что-то вроде: "Мы хотим защитить память Хиллари, правда ведь?" и "Никому не нужно знать о случившемся, и я ни о чем не собираюсь тебя спрашивать и думаю, тебе не стоит ни о чем никому рассказывать" - и я сначала не поняла его. Я подумала, ну да, конечно, я никому ничего не расскажу, это личное дело..." - Джон недовольно покачал головой. Абзац в сценарии казался излишне длинным, и Шэннон произносила его слишком долго.
- Ладно, здесь надо выбрать, что вырезать.
- Давай поищем.
Джон пробежал глазами длинный абзац сверху вниз и обратно, в то время как Шэннон на экране продолжала:
"...Но когда я начала учиться в университете, Мартин Дэвин стал регулярно звонить мне, и я поняла, что... в общем, они мне не доверяли. Они собирались не спускать с меня глаз и следить затем, чтобы я выполняла условия сделки, - а я даже не знала, что мы заключили сделку".
- Можно вырезать последнюю часть, про сделку, - вслух подумал Джон.
- Нет, не пойдет, нужно выбросить больше.
- Хорошо, хорошо. М-м-м... вырежи... а что если со слов "я ни о чем не собираюсь тебя спрашивать" вплоть до "личное дело"?
Билл чуть поморщился.
- Вырезать кусок из середины? А у тебя есть какой-нибудь кадр с реакцией интервьюера, чтобы прикрыть вырезку? У Джона мучительно свело внутренности.
- Ох... не знаю. Интервью брал мой друг, и я не уверен...
- Мы можем дать здесь расплывчатый кадр. Это будет выглядеть слабовато, но...
- Нет, тогда просто... просто вырежи все с этого момента, весь кусок... - Потом Джону пришла в голову другая мысль: - Но тогда мы потеряем упоминание о Мартине Дэвине.
- Ладно, давай вырежем середину и кусок про сделку.
- Давай.
Вырезали. Проверили показания счетчика времени. Еще вырезали. Проверили показания счетчика времени. Подытожили.
- Две минуты пятьдесят девять секунд.
- Что же делать!
- Ты уверен, что не хочешь вырезать Брюверов? На сей раз Джон ответил не сразу.
- Ну... а можно немного сократить их, не выбрасывая полностью?
Билл запустил кассету с Брюверами.
Дин сидит на диване рядом с Максом.
Дин: "Когда Энни умерла, доктор сказал нам, что смерть наступила в результате токсического шока, но... - Она нервно пошевелилась, пытаясь справиться с волнением. - Мы... мы просто не были уверены в этом и... не знали, куда обратиться..."
Джон нетерпеливо заерзал па месте.
- Ну давай же, Дин, просто скажи это!
- Если ты хочешь оставить этот кусок, придется вырезать слезы и оставить одно заявление. На плач уходит слишком много времени.
- Валяй.
Вырезали. Прокрутили. Проверили время.
- Две сорок пять.
- О нет!
Билл начинал раздражаться.
- Джон, ты не можешь оставить все - тебе надо смириться с этим!
- Хорошо, хорошо.
Он просмотрел сценарий, в отчаянии выискивая еще куски, которыми можно пожертвовать.
- А как насчет этой строчки: "У Макса и Дин Брюверов были подозрения, но они ничего не могли узнать, поскольку им мешали законы о тайне частной жизни в сфере деторождения"?
- Ты имеешь в виду сократить ее?
- Я имею в виду вырезать. Джон болезненно сморщился.
- Но это важный момент! Эти законы... я должен указать на недопустимость...
- Эй, подожди минутку. Разве Макс уже некоторым образом не выразил эту мысль в интервью?
Он перемотал пленку и нашел фрагмент с Максом, пока Джон сверялся со сценарием.
Пуск.
Макс, сидящий рядом с Дин: "...пока ваша дочь жива, вы не имеете права знать, что она делает или что делают с ней. И мы смогли узнать о случившемся с Энни только потому, что она умерла. А мне кажется, это немного поздно".
Билл посмотрел на Джона, ожидая решения.
Джон ненадолго задумался, потом кивнул.
- 0'кей, - сказал Билл. - Выбрасываем целый абзац про законы о тайне частной жизни.
Вырезали. Прокрутили. Проверили время.
- Две тридцать восемь.
Джон в изнеможении откинулся на спинку стула.
-- Что ж уже ближе.
Другие книги Фрэнка Перетти