Пророк |
Фрэнк Перетти |
|
Лесли вернулась на студию сразу после полудня, готовая подвести итог рабочего дня в одном невероятно сладком сюжете о Кэроле Джеймсе, учителе вторых классов Авалонской начальной школы, который наряжается на уроки Шутом Гороховым, чтобы научить своих учеников тому, что даже если порой мы чувствуем себя всего лишь Шутами Гороховыми, внутри каждого из нас скрывается Прекрасный Принц или Принцесса и нужно лишь захотеть увидеть его или ее. Прелестно. Душещипательно. Великолепный видеоматериал. Мистер Шут Гороховый приближает свой большой нос прямо к объективу камеры: комично-уродливый кадр. Сюжет прямо противоположный тому, который они могли бы сделать. Если бросила свои сумки на пол под стол и бессильно рухнула в кресло. "Пожалуйста, - подумала она, -только не заговаривайте со
мной, только не спрашивайте меня, как прошел день". Р.>Она включила компьютер, пытаясь сформулировать умное вступительное слово к сюжету о Шуте Гороховом.
Без всякого интереса стуча по клавишам, она начала так:
"Для детей, не уверенных в своих силах..." Нет. А если попробовать так: "Учитель вторых классов предложил новый метод обучения детей самоуважению..." Возможно, но Лесли была не в восторге от этого. Тогда так: "Из всех сюжетов, которые мы могли бы дать сегодня в программе, мы выбрали этот..." Затем следовало: "...фудвшеоифц4ще8нгмфыдхэгем..."
Лесли вернулась на студию сразу после полудня, готовая подвести итог. Сюжет об Энни Брювер разваливался на глазах, и если Лесли сейчас заявится в кабинет Тины с кучей испорченной пленки, как пить дать, грянет буря. Первым его побуждением было бежать прочь, словно от протекающего бензовоза, который вот-вот взорвется. "Отойди в сторонку, не суйся в это дело".
Джон послушался первого побуждения. Он по-прежнему оставался ни при чем. Он посмотрел на своих коллег... и пожал плечами, подняв руки с видом совершенно сбитого с толку человека. Он недоуменно потряс головой. Он ничего не понимал. Он ушел - а фактически сбежал - к своему столу и стал ждать, когда разразится буря. Р.>Тем временем Лесли стремительно вошла в кабинет Тины и без предисловий, объяснений или приглашения вывалила пленку ей на стол. Тина вскочила с кресла, словно кто-то пролил ей на колени кофе, всплеснув руками, широко раскрыв глаза и рот.
Со своего рабочего места Джон слышал площадную брань Тины. Трясущейся рукой он включил компьютер и попытался заняться работой. Бесполезная затея, конечно. Он никак не мог сосредоточиться на работе, пока все это происходило. Он должен был вмешаться; должен был находиться рядом с Леслии, если повезет, предотвратить взрыв.
Но он продолжал сидеть за своим столом, странно парализованный, не в состоянии пошевелиться. Если бы сейчас онтоже вошел в кабинет и стал рядом с Лесли... Джон живо представил себе, как в дверь врывается Бен Оливер и вникает в курс дела, слышит обвинения Тины, видит кучу испорченной пленки. Они с Беном только что пришли к взаимопониманию,и если имя Джона свяжут с выходкой Лесли...
Что же делать, что делать? Вероятно, лучшее и самое профессиональное, это подождать, дать буре немного утихнуть, а потом осторожно и спокойно вмешаться - если попросят - им помочь сторонам объективно и профессионально разобраться с делом. Именно так и поступит Джон Барретт, телеведущий программы новостей, и Бен Оливер, директор программы новостей, несомненно, именно этого и ожидает от Джона.
Поэтому Джон оставался на месте, занятый исключительно поиском оправданий своего бездействия, пока ему не пришла в голову умная и рациональная линия поведения: ему нужна кое-какая информация. Да, информация. Он ведь не может сходу лезть в это дело, не располагая всеми фактами, верно? Оставаясь в безопасности в своем кресле, Джон прокрутил на мониторе перечень сюжетов для пятичасового выпуска: избирательная кампания; тело, найденное на Хайвей у дома 16; пожар в квартире на Магнолия Хилл...
Ого. "Борьба вокруг проблемы абортов". Сюжет уже внесен в компьютер. Джон обвел отдел взглядом, но Мэриан нигде не увидел. Должно быть, она еще не вернулась с задания. Она уже написала вступление к сюжету: "Словно для того, чтобы подчеркнуть важность споров вокруг вопроса о том, необходимо ли согласие родителей на операцию дочери, одна семья сегодня поставила этот вопрос ребром, совершив в местной клинике неудачную попытку нарушить закон о сохранении тайны частной жизни. Мэриан Гиббоне в прямом включении из Женского медицинского центра..."
Вы серьезно? Нет. Пожалуйста, нет. Мэриан Гиббоне выйдет в прямой эфир непосредственно с места событий перед видеосюжетом и после него. Но мало того, именно теле ведущему Джону Баррету поручалось прочитать вступительное слово и задать предусмотренный сценарием вопрос в конце. Его лицо, его голос, его имя будут обрамлять сюжет. Он замешан в этом неприятном деле, нравится это ему или нет.
Максу Брюверу это не понравится, вне всяких сомнений. Дин Брювер это не понравится. Рэйчел Франклин это не понравится. Карлу это не понравится. И Маме это не понравится. И да, Джону это тоже не понравится. Ни капельки. Дверь в кабинет Тины оставалась закрытой, но Джон все равно слышал раздававшиеся там крики.
Он должен вмешаться; должен вступить в сражение. Надо надеяться, ему удастся как-то успокоить стороны, возможно, воззвать к их здравому смыслу. Но он должен разрядить обстановку. Должен положить конец этому.
Джон глубоко вздохнул и поднялся с кресла. Потом, сохраняя предельное хладнокровие и полное самообладание, двинулся через отдел к кабинету Тины. По мере его приближения крики становились все отчетливей, и теперь в отделе уже никто не работал.
Телесиноптик Хэл Розен зачарованно, с нескрываемым интересом смотрел на дверь Тининого кабинета.
- На твоем месте я не стал бы входить туда, - сказал он, а потом пошевелил в воздухе скрюченными пальцами, изображая царапающуюся кошку и сопроводив жест приличествующим случаю звукоподражанием.
Тем не менее Джон приблизился к двери, но еще не успел войти в кабинет, когда дверь с грохотом распахнулась и из нее с надменным видом, с решительно выдвинутым вперед подбородком вышла Тина.
- Отойди в сторону, Джон, если тебе жизнь дорога! - приказала она, повелительно взмахнув рукой.
Стоявшая за ее спиной Лесли поймала взгляд Джона.
- Джон, поговори с ней!
Джон попытался успокоить Тину, по возможности вежливо преградив ей путь.
- А что тут у вас происходит?
Тина остановилась, но крайне возмущенная.
- Нечего опекать меня, ты, сукин сын... Другой голос. Словно субтитры. Джон отчетливо слышал его - голос, исполненный страдания. Тина, стоящая перед ним, говорила:
- Я знаю, вы с Лесли заодно, и нечего тут разыгрывать невинность. Вы оба идете со мной к Бену. Я сыта по горло этим...
Но пока Тина изливала на него свои запасы бранных эпитетов и ярости, другой голос, полный муки и отчаяния, кричал:
"Оставьте меня в покое! Это моя жизнь! Как вы смеете обвинять меня! Как вы смеете напоминать мне!"
Джон напряженно вслушивался. Когда это случилось в прошлый раз, он был сбит с толку и растерян. Сейчас он был зачарован.
Лесли обошла Тину и стала так, чтобы видеть и ее, и Джона. Она пыталась говорить сдержанным, профессиональным тоном, но голос ее все равно дрожал от волнения.
- Я предъявила несколько обвинений нашему исполнительному директору, и она по понятным причинам расстроилась.
Тина выпалила по адресу Лесли несколько злобных слов, в том числе бранных.
Но обвинения Лесли были справедливыми. Джон знал это. Он слышал, даже видел это. Он видел Тину, которая сидит за своим столом и разговаривает по телефону: называет имя Лесли, заглядывает в бумажку и произносит по буквам имя Джуди Медфорд - М-Е-Д-Ф-0-Р-Д.
Но что он мог сказать? И в любом случае ему не представилось такой возможности.
- Что за... тут творится? - Бен Оливер - ненавистник бурных эмоций и излишне эмоциональных людей, верховный судья во всех вопросах жизни и смерти - вышел из своего кабинета, прошагал по проходу и с ходу вмешался в дискуссию, щедро пересыпая свою речь ругательствами, которых и без того уже прозвучало с избытком. - У меня и так достаточно трудная работа, а теперь еще прикажете мне разнимать дерущихся в моем собственном отделе?
Тина мгновенно овладела собой и заговорила первой:
- Извините за беспокойство, Бен, но нам тут необходимо разобраться с одним делом.
Голос Бена прозвучал холодно:
- А за что, собственно, мы тебе платим? Тина искусно отпарировала выпад:
- Бен, я сейчас слишком расстроена, я слишком запуталась в этом деле, чтобы судить объективно и профессионально. Мне нужно знать ваше мнение.
Бен поморщился, недовольный таким ходом Тины, но все-таки согласился выслушать.
- Ладно, что тут у вас... что?
- Позвольте мне начать, - вмешалась Лесли, - чтобы вы получили полное представление о происшедшем. Тина вспыхнула от негодования.
- Мне кажется, я разговариваю...
Бен ткнул пальцем прямо в лицо Лесли.
- Ты начнешь. - Потом он ткнул пальцем в Тину. - Ты закончишь. А я задам вопросы. - Он свирепо взглянул на Джона. - И ты тоже здесь замешан?
Джон пожал плечами и изобразил на лице недоумение.
- Собственно, я сам еще не полностью в курсе дела.
- Тогда что ты здесь делаешь?
- Возможно, я имею отношение к этому. Бен встретился взглядом с Лесли.
- Хорошо, рассказывай - и побыстрее. Лесли начала речь в свою защиту.
- Мы делали сюжет о преступной небрежности врачей в клинике, где делают аборты. У нас есть все основания полагать, что клиника несет ответственность за смерть семнадцатилетней девушки.
- Что за клиника?
- Женский медицинский центр.
- Что за девушка?
- М-м... Ее звали Энни Брювер... Негритянка.
- Что за основания?
- Во-первых, заключение патологоанатома... Тут вмешалась Тина:
- Переписанные от руки выдержки из якобы существующего заключения, неполные. При отсутствии патологоанатома, который мог бы подтвердить их подлинность.
Лесли продолжала, словно сражаясь за свою жизнь.
- Имя патологоанатома Марк Деннинг, он работал в госпитале "Вестлэнд-Мемориал", где 26 мая умерла Энни Брювер. Он произвел вскрытие и написал заключение...
- Которое нигде не могут найти, - вставила Тина, - как и самого Деннинга.
- У нас также есть свидетельница, которая в то же время находилась в клинике и видела, что Энни сделала там аборт...
- Которая не желает ни записать свои показания на магнитофон, ни появиться перед камерой. И еще, Бен, спросите у нее, кто родители этой девушки.
Бен взглянул на Лесли, ожидая ответа.
- Макс и Дин Брюверы. Имена ничего не говорили Бену.
- И кто они такие? Ответила Тина:
- Вероятно, вы помните первый митинг губернатора и вспыхнувшие там беспорядки. Макс Брювер принимал самое активное участие в потасовке, и мы засняли его, когда он избивал и оскорблял людей. А еще раньше он был арестован за ос-корбления и угрозы по адресу работников Женского медицинского центра. Этот человек - противник абортов.
Джон почувствовал необходимость прояснить этот вопрос.
- Минутку, минутку! Бен поднял брови.
- Ах, так ты все-таки замешан в этом? Джон объяснил:
- Макс Брювер был другом моего отца, и я не согласен... Бен сложил два и два.
- Ты замешан в этом. Подожди... придет и твоя очередь. - Он снова перевел взгляд на Лесли. - Продолжай.
Лесли постепенно теряла боевой настрой, понимая, что проигрывает дело.
- Мы рассчитывали сделать сюжет о преступной небрежности врачей. Казалось, все факты говорили об этом. Поэтому когда Дин Брювер по решению суда стала управляющей имуществом покойной дочери, а потом понесла в клинику запрос на медицинскую карту, мы хотели сделать видеозапись происходящего на случай, если всплывет какая-то информация и Брюверы сумеют доказать, что в смерти дочери на самом деле виновата клиника.
Тина снова вступила со своими замечаниями:
- И их попытка действовать от имени закона закончилась ничем. Запрос на медицинские документы ничего не дал. Лесли посмотрела на Тину волком и сказала:
- И мы обе знаем почему, не так ли? Тина перевела взгляд на Бена и объяснила:
- Затея с запросом ничего не дала, потому что Брюверы не заслуживают доверия, они слепо идут на поводу чувств и желания отомстить за смерть дочери - и просто ищут козла отпущения, каковым в данном случае оказался Женский медицинский центр. Я пыталась сказать об этом Лесли, когда она в первый раз явилась ко мне с идеей сюжета.
Лицо Лесли вытянулось, словно она услышала вопиющую ложь.
- Бен! Мистер Оливер, у меня есть все основания считать, что Тина Льюис... - Лесли осеклась. Тина обернулась и бросила взгляд на свой рабочий стол, на кучу испорченной пленки. Потом она снова посмотрела на Лесли.
- Так что Тина? - осведомился Бен. Лесли резко пошла на попятный.
- Ничего.
Несколько мгновений Бен изучал взглядом их обеих, потом спросил Лесли:
- У тебя все?
Лесли собрала все оставшиеся у нее у силы и закончила следующим образом:
- Я начала заниматься этим сюжетом, поскольку была убеждена, что в Женском медицинском центре не все в порядке. Я понимала, что улик недостаточно, и надеялась получить какую-то информацию с помощью запроса. Когда попытка провалилась, я решила, что сюжет не состоялся, и хотела на этом поставить точку и просто дать Брюверам жить спокойно. Но теперь Тина хочет перевернуть все с ног на голову...
- Я не хочу ничего перевернуть с ног на голову! Я всего лишь хочу сообщить о случившемся - и ни о чем более. У нас уже запущен в работу сюжет о Слэйтере и Уилсоне и об их расхождениях по вопросу согласия родителей на операцию, и я решила, что эта история послужит хорошим дополнением к нему. Другие телекомпании освещают ее, они уже взяли интервью у Брюверов и работников клиники, они готовы дать сюжет в эфир - поэтому я решила, что раз мы были прямо там, непосредственно на месте событий, располагаем видеоматериалом и хорошо знакомы с Брюверами, сюжет по праву принадлежит нам, нам первым пришла идея сделать его. Проблема же, насколько я понимаю, заключается в том, что Лесли готова работать над сюжетом только в том случае, если он будет поддерживать позицию противников абортов, а я лично не могу мириться с такого рода предвзятостью.
- Предвзятость! - взвизгнула Лесли. - И вы еще говорите о предвзятости?
Тина бесцеремонно отрезала:
- А что касается Макса Брювера, то он уже однажды попал в нашу программу благодаря своему поведению на митинге губернатора. Лесли должна знать это, он размахивал кулаками в угрожающей близости от нее. Его стоит показать в новостях. У нас есть кадры с ним.
Тут вмешался Джон:
- Эй, постойте минутку! Мы уже обсуждали это, помните? На той пленке мой отец!
Тина мгновенно отпарировала:
- Новости есть новости, Джон! Случай имел место!
- Но, Тина, - возопила Лесли, - это же вы заставили меня
снять репортаж именно так, а не иначе!
И теперь все трое заговорили одновременно. Бен быстро вышел из себя и привел компанию в чувство,
разразившись страшным градом ругательств.
- Если вы не заткнетесь, я уволю всех троих! - Они мгновенно умолкли. - Я хочу знать, что случилось, и больше ничего знать не желаю, и мне наплевать на ваши политические убеждения, ясно? - Он ткнул пальцем в Лесли. - Ты там была, так?
- Да, сэр, - ответила она очень тихим голосом.
- Так расскажи, что случилось.
- Они... - начала Тина.
Бен резко поднес ладонь прямо к ее лицу, и она замолчала.
- Расскажи, что случилось, - повторил он Лесли. Лесли рассказала о событиях того утра по возможности
подробнее, стараясь оставаться беспристрастной и излагать
только факты.
- Значит, вы ничего не нашли? - спросил Бен, когда она закончила.
- Да. Мы надеялись получить какую-нибудь информацию...
- Вот видите? - сказала Тина. - Они надеялись. Она явно выступает на стороне Брюверов.
Лесли отпарировала, стараясь сохранять спокойствие:
- Дин Брювер надеялась найти факты, указывающие на истинную причину смерти ее дочери, и людей, несущих ответственность за случившееся, а я надеялась сделать сюжет. Ни первого, ни второго не произошло.
Бен несколько мгновений переваривал рассказ Лесли, а потом спросил Тину:
- Что ты можешь сказать по этому поводу?
- Мэриан Гиббоне сегодня взяла интервью у работников клиники и миссис Брювер. Она делает сюжет для пяти- и семичасового выпусков, II мы наметили ее выступление в прямом включении с места событий, непосредственно от клиники.
- Значит, она узнала мнение обеих сторон?
- Будут представлены обе точки зрения. Я особо оговорила с ней этот момент.
Бен перенес вес на отставленную назад ногу и окинул взглядом всех троих.
- Тогда почему бы вам, ребята, просто не выполнять свою работу репортеров, в качестве каковых я вас нанял, и не оставить ваши политические убеждения в стороне?
Джон поднял палец, привлекая к себе внимание, и предложил:
- Э-э... Бен, а может, нам просто отказаться от этого сюжета или, по крайней мере, подождать, пока не появится новая информация?
Тина мгновенно вмешалась:
- Бен, Мэриан сейчас находится у клиники, на месте событий, и мы послали туда микроавтобус с аппаратурой. Кроме того, как мы знаем, эта история задевает личные интересы Джона. Его отец дружил с Максом Брювером, и совершенно очевидно, что он в этом деле заодно с Лесли. Самым правильным, самым профессиональным шагом будет дать сюжет в программе, несмотря на личные разногласия. Вдобавок историей заинтересовались другие телекомпании, а кандидаты обсуждают проблему абортов. Если мы не пустим сюжет, обязательно возникнет вопрос: почему? И в этом случае мы навлечем на себя больше подозрений в политической пристрастности, чем если покажем его.
Бен закрыл глаза, потряс головой и прижал ладонь ко лбу, бормоча что-то об "этом проклятом дерьме". Овладев собой до некоторой степени, - он спросил Тину:
- Значит, другие телекомпании пускают сюжет?
- Да, сэр. И Восьмой, и Двенадцатый каналы.
- Интересно, откуда вы знаете? - осведомилась Лесли. Тут Тина действительно обнаглела:
- Послушай, мне платят, в том числе и за это. Джон попытался еще раз:
- Бее, в самом деле, это не настолько важное дело...
- Тогда и ведите себя соответственно, - отрезал Бен. - Все трое. Делайте сюжет... Расскажите обо всем, что случилось... Представьте обе точки зрения... Пусть карты лягут как лягут. Разве не в этом заключается наша работа? - Он заметил, что Джон открыл рот, и оборвал его: - А ты, мистер Телеведущий, вообще сильно рискуешь - улавливаешь мою мысль? Я вгрохал в тебя кучу денег за последнюю неделю и советую тебе оправдать мои расходы. Понял?
Джон отлично все понял. Он покорно кивнул:
- Понял.
- А теперь возвращайтесь к работе, все трое. - Бен повернулся и удалился в свой офис.
Прежде чем удалиться в свой офис, Тина удостоверилась в том, что Джон и Лесли увидели ее торжествующую улыбку.
Лесли хотела сказать что-то Джону, а Джон хотел что-то сказать ей, но оба не смогли найти подходящих слов. В молчании они вернулись к своим рабочим столам.