Глава 27

Услышав звон колокольчика над входной дверью, Том Мак Бридж, ответственный редактор "Кларион", тихо застонал. Этот день был самым беспокойным и трудным из всех которые он пережил за годы работы в газете. Он выбежал из редакционного отдела как раз в тот момент, когда Маршалл, ни на секунду не задержавшись в приемной, направился было в свой кабинет. Том давно уже просто изнемогал от вопросов, на которые некому было ответить.

    - Маршалл, ну где ты был, и куда девалась Бернис? Номер еще не вышел из типографии! Телефон звонит не переставая, так что мне пришлось его отключить, люди заходят в редакцию и спрашивают, почему до сих пор нет газеты.

    - Где Кармен? - бросил Маршалл в ответ, и Том обратил, наконец, внимание на его изможденный вид.

    - Маршалл, - сказал он озабоченно, - как... как это так? Что происходит?

Маршалл, казалось, готов был свернуть Тому шею.

    - Где Кармен? - прорычал он.

    - Ее нет. Она была с утра, потом ушла Бернис, за ней она, а я кручусь тут один целый день!

С силой толкнув дверь, Маршалл влетел в свой кабинет и сразу же выдвинул ящик стола - в нем ничего не было. Нагнувшись, он поднял с пола подозрительно легкую архивную коробку и открыл ее. Коробка тоже была пуста. Маршалл с размаху бросил ее снова на пол.

    - Э-э-э... могу ли я чем-нибудь помочь?- спросил Том. Маршалл опустился на стул, с побелевшим как мел лицом и взъерошенными волосами. Он сидел неподвижно, обхватив голову руками, и глубоко дышал, стараясь собраться с мыслями и успокоиться.

    - Позвони в больницу, - наконец проговорил он слабым сдавленным голосом, вовсе непохожим на обычный голос Маршалла Хогана.

    - Куда... в больницу? - Тому стало совсем плохо.

    - Спроси, как дела у Бернис.

Том едва мог говорить от изумления:

    - Бернис? Она в больнице? Что случилось?

    - Да звони же! - взорвался Маршалл. Том кинулся к телефону. Маршалл поднялся и вышел вслед за ним:

    - Том...

Том смотрел на шефа, одновременно пытаясь набрать номер.

Маршалл прислонился к притолоке. Он чувствовал себя совершенно беспомощным.

    - Том, прости меня. Мне стыдно, что я сорвался. Спасибо, что ты звонишь. Скажешь мне, что они ответят. - Потом он вернулся к себе и, опустившись на стул, окаменел.

Вернувшись к нему, Том доложил:

    - Э... у Бернис сломано ребро, они перевязали раны... но других серьезных повреждений нет. Кто-то пригнал ее машину из Бэйкера, и она поехала на ней домой. Сейчас она, должно быть, уже дома.

    - Мне... мне необходимо уйти.

    - Что с ней случилось?

    - Ее избили. Кто-то набросился на нее, повалил и сильно избил.

    - Маршалл... - Том боялся сказать что-нибудь не так. - Это... все так ужасно.

Маршалл, согнувшись, все еще сидел за столом. Том по-прежнему ничего не мог понять.

    - Маршалл, что с номером? Выйдет сегодня газета или нет? Мы отправили материал вовремя, я не понимаю...

    - Они не будут печатать, - сухо ответил Маршалл.

    - Что? Почему не будут?

Маршалл, покачав головой, уронил ее на стол и некоторое время оставался совершенно неподвижным. 

Потом он со вздохом посмотрел на Тома:

    - Ты можешь быть свободен на сегодня. Дай мне прийти в себя, тогда я позвоню, идет?

    - Ладно.

Том вышел, прихватив из внутреннего помещения коробку с завтраком и плащ.

Зазвонил телефон - линия, которую Маршалл зарезервировал для особо важных разговоров. Он схватил трубку.

    - "Кларион".

    - Маршалл?

    - Да...

    - Это Элдон Страчан.

О! Слава Богу, он жив! Маршалл чувствовал, как у него запершило в горле, он был готов расплакаться.

    - Элдон, с тобой все в порядке?

    - Нет, у меня неприятности. Маршалл, мы только что вернулись, кто-то разорил весь дом. Тут настоящий погром!

    - Что с Дорис?

    - О, она в отчаянии. Я тоже.

    - Нам всем досталось. Они крепко ударили, сразу по всем.

    - Что произошло?

Маршалл выложил ему все. Самое трудное было - сказать, что его друг, которого как и самого Элдона вышвырнули за борт, его друг Тэд Хармель мертв. Страчан молчал. Ему трудно было говорить в эту минуту. Какое-то время длилась мучительная, тягостная тишина, несколько раз прерываемая покашливанием, убеждающим в том, что собеседник не положил трубку.

    - Маршалл, - произнес наконец Страчан, - нам лучше всего исчезнуть. Лучше всего - уехать отсюда и никогда не возвращаться.

    - Куда? - спросил Маршалл. - Ты уже удрал однажды, не так ли? Пока ты жив, тебе придется жить с этим грузом, и они об этом знают.

    - Неужели никто из нас ничего не может сделать?

    - У тебя есть друзья! Государственный прокурор, например.

    - Я тебе уже сказал, что не могу пойти к Норму Маттили только со своими догадками. Здесь одной дружбы мало. Мне нужны доказательства, документы.

Маршалл посмотрел вниз, на пустую коробку.

    - Я тебе их достану, Элдон. Так или иначе, но я найду то, что можно показать тем, кто захочет нас выслушать. Элдон вздохнул.

    - Я только не знаю, насколько далеко это еще может зайти...

    - Настолько далеко, насколько мы с тобой позволим. Страчан немного подумал.

    - Да, да, ты прав. Дай мне что-нибудь весомое, существенное, и я посмотрю, что можно сделать.

    - У нас нет выбора, нам уже накинули петлю на шею. Мы должны спасать себя сами!

    - Это я и собираюсь делать. Мы с Дорис собираемся скрыться, и я советую тебе поступить так же. Здесь нам нельзя оставаться.

    - Как я тебя найду?

    - Я не хочу говорить по телефону. Жди, пока тебе не позвонят из прокуратуры от Норма Маттили. Я свяжусь с тобой через него. Только таким образом я смогу тебе помочь.

    - А если меня не будет здесь, если я уеду из города или умру, то свяжись с Алом Лемли из "Нью-Йорк Тайме". Я постараюсь держать его в курсе дел.

    - Хорошо. Мы с тобой обязательно встретимся.

    - Будем молиться, чтобы так оно и было.

    - Да, теперь я уже начал молиться о многом. Маршалл положил трубку, как следует запер все двери и отправился домой.

Бернис лежала на диване с ледяным пузырем на лице и неудобной повязкой на ребрах и желала только одного: услышать телефонный звонок. Она уже пыталась подняться, в голове стучало, тело болело, но ей нестерпимо хотелось, чтобы кто-нибудь позвонил. Что происходило за стенами ее квартиры? Она несколько раз звонила в редакцию -"Кларион", но там никого не было. В конце концов она набрала домашний номер Маршалла, но и там никто не отвечал.

Наконец-то! Телефон проснулся. Бернис схватила трубку, как сова хватает мышь.

    - Алло!

    - Бернис Крюгер?

    - Кевин?

    - Да... - парень был возбужден и сильно нервничал. - Привет, я, похоже, помру, я имею в виду, что я здорово напуган!

    - Где ты, Кевин?

    - Я звоню из дома. Кто-то побывал здесь и изломал все у меня в квартире!

    - Ты закрыл дверь?

    - Да.

    - Но почему ты ее не запираешь?

    - Но она была заперта. Мне страшно. Похоже, за мою голову назначили хорошую цену.

    - Будь осторожен, думай, что ты говоришь, Кевин. То, что мы слышали, будт наши телефоны прослушивают, вероятно правда. Твой, наверняка, тоже.

Вид долго не отвечал, потом от страха почти закричал.

    - Да, я только что разговаривал, ты сама знаешь с кем! Думаешь, они слышали наш разговор?

    - Я не знаю. Но мы должны быть осторожны.

    - Что же делать? Все летит к чертям. Сузан сказала, что у нее есть доказательства, и все летит к чертям. Она собирается удрать оттуда.

Бернис оборвала его:

    - Не говори больше ничего. Лучше, если мы встретимся с глазу на глаз. Где мы можем увидеться?

    - Но разве они не узнают, где мы сделаем это?

    - А! Узнают, так узнают, но мы, по крайней мере, будем уверены, что они подслушивают.

    - Тогда давай скорее встретимся, ты понимаешь, скорее, слышишь?

    - Что ты скажешь про мост через Джад-ривер, недалеко от Бэйкера?

    - Большой, зеленый?

    - Да, этот. Там есть поворот направо, сразу как съезжаешь с северного конца моста. Я буду там... скажем, в семь часов?

    - Я приеду.

    - 0'кей. Тогда до встречи.

Бернис не медля набрала номер "Кларион". Никакого ответа. Она позвонила Маршаллу домой.

Телефон на кухне Хоганов звонил и звонил, но Кэт и Маршалл сидели за кухонным столом не шевелясь, пока он не умолк. У Кэт дрожали руки. Она старалась сдерживаться, глядя на мужа полными слез глазами.

    - У телефона потрясающая способность приносить худые вести, - с грустной иронией заметила она, опуская глаза.

Маршалл чувствовал, что в голове у него оглушительно пусто. Он не находил, что ответить.

    - Когда произошел этот разговор?

    - Утром.

    - И ты не знаешь, кто звонил?

Кэт сделала глубокий вдох, пытаясь совладать со своими чувствами.

    - Кто бы это ни был, практически он знал о нас с тобой все, и о Санди тоже. Он все учел, и это не было шуткой. Его доводы... были очень убедительными.

    - Но он врал! - зло сказал Маршалл.

    - Я знаю, - ответила Кэт примирительно.

    - Они хотят меня запугать. Кэт! Они отобрали у меня газету, пытаются отобрать дом и теперь хотят разрушить мою семью. Между мной и Бернис ничего нет и никогда не было. Я для нее, честно говоря, слишком стар, я ей в отцы гожусь!

    - Я знаю, - опять сказала Кэт. Она остановилась, стараясь собраться с силами, чтобы продолжить разговор. - Маршалл, ты мой муж, и если я тебя когда-нибудь потеряю, я знаю, что мне не найти никого лучше тебя. Я знаю также, что ты не из тех, кто позволяет страстям одержать над собой верх. Я тебя очень уважаю и всегда буду уважать.

Маршалл взял ее руку:

    - И ты - именно та, о которой я всегда мечтал. Пожав руку мужа, Кэт заговорила вновь:

    - Я уверена, что всегда буду к тебе так относиться, и это помогает мне держаться и ждать...Голос у нее дрогнул, и на кухне воцарилась тишина. Маршалл не знал, что ответить. Кэт с трудом сдержала слезы и, овладев собой, продолжала говорить:

    - Есть и нечто другое, что осталось без изменения, но что мы хотели было изменить. Мы с тобой договорились, что все будет иначе, когда мы уедем из Нью-Йорка: твоя работа будет спокойнее, ты будешь уделять семье больше времени, и мы, все трое, постараемся лучше понять друг друга, чтобы наладить нашу семейную жизнь... - Слезы снова потекли, и ей стало трудно говорить. Но, раз начав, она хотела высказаться до конца: - Я не знаю, то ли это действительно неприятности настигают тебя,куда бы ты ни направился,то ли ты каждый раз сам себе изобретаешь трудности, но если я тебя когда-нибудь и ревновала или подозревала, что у тебя есть любовница, так это именно сейчас. У тебя есть другая любовь, Маршалл, и я, право, не знаю, могу ли я с ней соперничать.

Маршалл знал, что никогда не сумеет объяснить ей всего:

    - Кэт, ты даже не подозреваешь, насколько это все серьезно.

Она покачала головой, не желая ничего слушать.

    - Я говорю не об этом, я уверена, что это серьезное дело настолько важное, что оно, вероятно, требует всего ТВОЕГО времени и энергии. Но сейчас я пытаюсь объяснить тебе, какой вред нанесло все это мне, Санди, нашей семье. Маршалл я не хочу сравнивать, но мы с Санди оказались на последнем месте в твоем списке дел. Мы страдаем, об остальном я не хочу и говорить.

    - Кэт... это именно то, чего они хотели добиться!

    - И им это удалось! - резко оборвала его Кэт.- Но не старайся перекладывать вину на других, если не можешь сдержать своих обещаний. Никто не несет ответственности за твои слова, Маршалл. Ты целиком и полностью виноват в том, что не выполнил того, в чем уверял не так давно свою семью.

    - Кэт, но я не просил, чтобы мне это навязывали, я не хотел, чтобы так случилось. Когда все кончится...

    - Это закончится сейчас! - Эти слова заставили Маршалла замолчать. - И у меня действительно нет иного выбора. Моим возможностям есть предел. Я знаю, сколько могу вынести. Я должна уйти.

Маршалл был настолько обессилен, что не мог ничего возразить. Он не мог даже думать в эту минуту. Единственное, что он мог, - глядеть жене в глаза, предоставив ей возможность говорить и делать все, что она решила.

Кэт нужно было успеть выговориться прежде, чем это станет невозможным:

    - Я говорила утром с мамой. Она прекрасно понимает нас обоих и не хочет становиться на чью-либо сторону. Мама - и это, наверное, самое главное - много молится за нас в последнее время, особенно за тебя. Она сказала, что даже видела тебя сегодня во сне. Ей снилось, что с тобой стряслась какая-то беда и что Бог пошлет тебе ангелов на помощь, если она будет за тебя молиться. Моя мама отнеслась к этому очень серьезно и сразу начала молиться.

Маршалл слабо улыбнулся. Ему приятно было это слышать, но какая от этого могла быть польза?

Кэт сказала, подводя итог:

    - Я собираюсь пожить у нее немного. Мне нужно поду мать. И тебе нужно подумать. Ты должен решить, какие и: своих обещаний ты действительно собираешься выполнить Нам необходимо решить это раз и навсегда, Маршалл, прежде чем мы предпримем следующий шаг. Что касается Санди, то я не знаю, где она сейчас. Если я ее найду, то, может быть, предложу поехать со мной. Хотя я сомневаюсь, что она захочет оставить Шона и все то, во что ее впутали. - Кэт сделала глубокий вдох, страшная мука сжала ей сердце.- Единственное что я могу сказать, - считай, что ты ее больше не знаешь, Маршалл.И я ее не знаю, она отдаляется от нас все больше и больше... Ты всегда отсутствовал... - Кэт не могла больше говорить. Закрыв лицо руками, она горько заплакала.

Маршалл не знал: подойти ли ему к ней, подбодрить ее, обнять? Как она это воспримет? Верит ли она, вопреки всему, что его волнуют ее переживания? Он страдал вместе с ней. В его сердце было сомнение. Он подошел и тихо положил руку ей на плечо.

    - Я не могу сейчас тебе сказать ничего конкретного, - мягко произнес Маршалл. - Ты права.Все, что ты мне высказала, правильно. Я не решусь сегодня дать новые обещания, которые я, может быть, не выполню. - То, что он говорил, причиняло ему боль, но он заставлял себя продолжать: - Я должен все обдумать, хорошенько разобраться. Наверное, тебе лучше уехать. Поживи у мамы, будь подальше от всей этой заварухи.Я...я дам тебе знать,когда все кончится,когда я подойду к тому,что действительно важно.-Я не буду просить тебя вернуться до этого.

    - Я люблю тебя, Маршалл, - сквозь слезы сказала Кэт.

    - Я тоже тебя люблю, Кэт.

Она неожиданно поднялась, обняла его и горячо поцеловала. Маршалл долго не сможет этого забыть: поцелуй, когда Кэт отчаянно прижимала его к себе, ее лицо, залитое слезами, и тело, дрожащее от рыданий. Маршалл с силой обхватил жену, как будто держал в руках саму жизнь, драгоценное сокровище, которое он, может быть, терял навсегда. Потом Кэт грустно произнесла:

    - Лучше мне ехать прямо сейчас, - и обняла его в последний раз. Удержав ее еще на мгновение, Маршалл проговорил ободряюще:

    - Все будет хорошо. Прощай.

Чемоданы были уже упакованы. Кэт не брала с собой много вещей. Входная дверь тихо закрылась за ней, их маленький пикап попятился к выезду на улицу. Маршалл долго одиноко сидел у кухонного стола. Он тупо рассматривал узоры на его поверхности. Тысячи воспоминаний проносились в голове. Минута проходила за минутой но он не замечал времени. Земля продолжала вращаться и без его участия. Наконец он вышел из оцепенения, и все его мысли и чувства сосредоточились на одном имени: "Кэт..." Он плакал и плакал.